В преддверии 70-летней годовщины Великой Победы над фашизмом мы продолжаем публикации воспоминаний жителей нашего края, переживших войну детьми

Рассказ Вячеслава Кашлева, жителя Павловской Слободы, родившегося в 1939 году, как и других «детей войны», вошёл во вторую часть книги «Дети войны», составленную слободскими волонтёрами и готовящуюся к изданию павлослободской администрацией. Сегодня мы публикуем его в нашей газете.
«Когда произносится слово «война», всплывают в памяти отдельные эпизоды. Но их видимость нечёткая, размытая, может быть, потому, что накладываются помехи на свою память в виде рассказов и воспоминаний других, - рассказывает Вячеслав Фёдорович. - Конечно, возраст был ещё мал, хранить воспоминания ещё не умел. А вот уже послевоенное время проходило в сознательном возрасте, и, если порыться в закромах своей памяти, можно кое-что вспомнить...»

РОДОМ ИЗ МОСКВЫ
Я родился в Москве. Отец, Фёдор Лукьянович, работал инструментальщиком на заводе имени Сталина (после его переименовали в ЗИЛ – завод имени Лихачёва). Началась война, завод эвакуировали на Урал. Отец неоднократно писал заявления, чтобы его отправили на фронт. Он хотел отомстить за своего отца, моего деда, Лукьяна Васильевича, погибшего в Первую мировую войну. Но его, как высококлассного специалиста, оставили на заводе, у него в подчинении были пленные и заключённые. Мама, Наталья Ивановна, каждый день, провожая его на работу, молилась, чтобы он живой и невредимый вернулся домой. Так мы прожили до конца войны.

СТОЯЧАЯ ВОДА
В сорок седьмом переехали в Нахабино. Хорошо помню полуголодное состояние. На ведро воды мама сыпала стакан овсянки – это был суп. Хлеб, как сейчас, на помойке не валялся. Нас было пятеро детей. И мама умудрялась без всяких весов поделить между нами ту часть хлеба, которая была предназначена на обед с такой точностью, что можно было этими кусочками проверять аптекарские весы. Мы у неё спрашивали, как она так ровно поделить умудряется? Она на это протягивала руку и говорила: «Вот обрежь любой палец, одинаково будет больно. Вот и вы у меня как эти пальцы. Кого можно обидеть?» Потом она нам по маленькому кусочку добавляла. Мы позже узнали, что она нам свою долю отдавала. И никогда, наверное, невозможно до конца оценить заботу и любовь матери к детям.

Я хорошо помню, как утром рано мы все, ребята со двора, бежали в магазин ещё задолго до открытия занимать очередь за хлебом. А какой был у этого хлеба запах! Я даже сейчас его хорошо ощущаю... Хуже, конечно, ощущался голод зимой. Летом же было проще: разная трава, грибы, ягоды. Ранней весной мы любили ходить на болото. Вытащишь камыш с корнями, откусишь белую сочную его часть, по вкусу и запаху ничуть не отличишь от огурца. Ели щавель, молодые растения горчицы, стебли бело-цветущей травы, которую мы называли «тютюшкой».
Жили мы в заводском бараке, в каждом доме семей по десять, в каждой семье дети, да не по одному. О бараках особо надо сказать: это каркасная конструкция, обшитая досками изнутри и снаружи, а между ними засыпан шлак с опилками. Зимой, прежде чем лечь спать, каждый день соскребали изнутри иней. А весной, в половодье, вода затопляла пол в коридоре. Там прокладывали кирпичи, на них доски, чтобы пройти до комнаты. В комнате полы были подняты и настелены вторые, но под полом тоже стояла вода.

БЕРЁЗОВЫЕ КАЧЕЛИ И НЕМЕЦКИЕ «ТИГРЫ»
Но всё равно мы, дети, находили во всём радость. Летом часто ходили в лес. Сейчас в этом лесу дачи – между Исаково и Нахабино. Любили кататься на березах в лесу: несколько человек наклоняли берёзку молодую, но уже крепкую. Потом один цеплялся за макушку, остальные её отпускали. И ты взмывал вверх! Бывало, иногда и падали. Помню однажды Толя, который был на три года старше нас, восьмилеток, полненький мальчик, ухватился за макушку, мы отпустили, она немного выпрямилась и обломилась, а он подвернул ногу. И нам пришлось тащить его до дома, а это километра три.
В этом же лесу играли на немецких танках: там стояли три подбитых «Тигра», с разбитыми гусеницами и поломанным всем, что можно было сломать. Уж как они туда попали, не знаю. Вскоре их забрали, мы стали искать себе новое развлечение. Играли в футбол, в лапту, катали крюками колеса, делали самокаты. Зимой ходили на стоящую в лесу на поляне вышку. На ней было четыре площадки: первая метрах в десяти от земли, и с неё мы прыгали в снег, его тогда зимой много было. В снег уходили больше чем по грудь. Первый раз было, конечно, страшно. Но друг перед другом не хотелось выглядеть трусом, так что прыгали все.
Тогда дороги не посыпали песком, а машинам просто надевали на колеса цепи. И мы по дороге катались на санках, на коньках и «дрынках» – это согнутое из трубы или толстого прутка приспособление с двумя полозьями и ручкой для рук. Во дворе у нас была одна пара коньков, «снегурки», так мы их наворачивали на валенки. И только по одному коньку чтобы больше ребят покаталось. Лыжи были в школе, так что на физкультуре ходили на казённых лыжах. Свои были мало у кого, да и на тех катались по очереди, в основном с горок. На месте ныне существующей улицы Парковой в Нахабине был большой карьер, там и катались с горы.

ТРИ ЗАКОНА
Летом, как только сойдёт снег, и до осени бегали босиком. Любили после дождя бегать по лугам. Мягкая трава, тёплая вода так и ласкали ноги. Как у всех ребят, были и у нас драки. Но в них неукоснительно соблюдались неписаные законы: семеро одного не бьют, не бьют и лежачего, драка только до первой крови. Нарушившие эти каноны могли быть наказаны своими же товарищами.

ПЯТИРУБЛЕВАЯ НАХОДКА
В конце улицы Панфилова стояла воинская часть. Туда ходили в кино. Командование не разрешало, но солдаты нас пускали, и мы размещались на сцене, за экраном. Фильмы крутили по частям. Когда заканчивалась часть, включали свет, перематывали плёнку, а мы как тараканы расползались по тайным углам, чтобы нас не увидели и не выгнали.
Клуб был на втором этаже, там же библиотека, на первом - тот самый магазин, куда ходили за хлебом. Библиотекаря, приятную старушку, звали Ольга (отчества не припомню). Так вот она, прежде чем поменять книгу, спрашивала нас, о чём мы прочитали, что нам понравилось, в общем, расспрашивала нас о содержании прочитанной книги. Тогда это нам не очень нравилось, но сейчас осознаю, какую пользу нам приносило её кажущееся занудство.
Однажды мы все собрались в кино. Билет стоил один рубль, но даже его у мамы не оказалось. И я, расстроившись, еле шел по тропинке, сшибая ногами пушистые одуванчики. И вдруг, на мгновенье, я подумал, что сплю: передо мной, немного присыпанная песком, лежала пятирублевая синяя купюра. В тот момент моя душа, наверное, вылетела из расслабленного тела, и какое-то время кружилась вокруг моей головы. Я посмотрел кино, купил стакан семечек за рубль (их продавала бабуля на крыльце магазина) и ещё три рубля принёс маме. Мне казалось, я был тогда самым счастливым на свете».
Биография
Вячеслав Фёдорович Кашлев прожил трудовую насыщенную жизнь. 15 лет отдал работе в Нахабинском НИИ им. Д.М. Карбышева. В 1974 году переехал в Павловскую Слободу и 29 лет работал в местной войсковой части № 67 714, далее начальником сельского пенсионного отдела. Неоднократно избирался депутатом Нахабинского поселкового Совета депутатов, Истринского районного Совета депутатов, Совета депутатов сельского поселения Павло-Слободское. Сын военный, подполковник милиции в отставке, двое внуков, тоже военные.

Записала Ольга МАРКУСЬ, фото Александра ГОЛЬЦЕВА и из домашнего архива